— Что бы ты делала, если б знала, что завтра настанет конец света?

   — Что бы я делала? Ты не шутишь?

   — Нет.

   — Не знаю. Не думала.

   Он налил себе кофе. В сторонке на ковре, при ярком зеленоватом свете ламп «молния», обе девочки что-то строили из кубиков. В гостиной по-вечернему уютно пахло только что сваренным кофе.

   — Что ж, пора об этом подумать, — сказал он.

   — Ты серьезно?

   Он кивнул.

   — Война?

   Он покачал головой.

   — Атомная бомба? Или водородная?

   — Нет.

   — Бактериологическая война?

   — Да нет, ничего такого, — сказал он, помешивая ложечкой кофе. — Просто, как бы это сказать, пришло время поставить точку.

   — Что-то я не пойму.

   — По правде говоря, я и сам не понимаю, просто такое у меня чувство. Минутами я пугаюсь, а в другие минуты мне ничуть не страшно и совсем спокойно на душе. — Он взглянул на девочек, их золотистые волосы блестели в свете лампы. — Я тебе сперва не говорил. Это случилось четыре дня назад.

   — Что?

   — Мне приснился сон. Что скоро все кончится, и еще так сказал голос. Совсем незнакомый, просто голос, и он сказал, что у нас на Земле всему придет конец. Наутро я про это почти забыл, пошел на службу, а потом вдруг вижу, Стэн Уиллис средь бела дня уставился в окно. Я говорю — о чем замечтался, Стэн? А он отвечает — мне сегодня снился сон, и не успел он договорить, а я уже понял, что за сон. Я и сам мог ему рассказать, но Стэн стал рассказывать первым, а я слушал.

   — Тот самый сон?

   — Тот самый. Я сказал Стану, что и мне тоже это снилось. Он вроде не удивился. Даже как-то успокоился. А потом мы обошли всю контору, просто так, для интереса. Это получилось само собой. Мы не говорили — пойдем поглядим, как и что. Просто пошли и видим, кто разглядывает свой стол, кто руки, кто в окно смотрит. Кое с кем я поговорил. И Стэн тоже.

   — И всем приснился тот же сон?

   — Всем до единого. В точности то же самое.

   — И ты веришь?

   — Верю. Сроду ни в чем не был так уверен.

   — И когда же это будет? Когда все кончится?

   — Для нас — сегодня ночью, в каком часу не знаю, а потом и в других частях света, когда там настанет ночь — земля-то вертится. За сутки все кончится.

   Они посидели немного, не притрагиваясь к кофе. Потом медленно выпили его, глядя друг на друга.

   — Чем же мы это заслужили? — сказала она.

   — Не в том дело, заслужили или нет, просто ничего не вышло. Я смотрю, ты и спорить не стала. Почему это?

   — Наверно, есть причина.

   — Та самая, что у всех наших в конторе?

   Она медленно кивнула.

   — Я не хотела тебе говорить. Это случилось сегодня ночью. И весь день женщины в нашем квартале об этом толковали. Им снился тот самый сон. Я думала, это просто совпадение. — Она взяла со стола вечернюю газету. — Тут ничего не сказано.

   — Все и так знают. — Он выпрямился, испытующе посмотрел на жену. — Боишься?

   — Нет. Я всегда думала, что будет страшно, а оказывается, не боюсь.

   — А нам вечно твердят про чувство самосохранения — что же оно молчит?

   — Не знаю. Когда понимаешь, что все правильно, не станешь выходить из себя. А тут все правильно. Если подумать, как мы жили, этим должно было кончиться.

   — Разве мы были такие уж плохие?

   — Нет, но и не очень-то хорошие. Наверно, в этом вся беда — в нас ничего особенного не было, просто мы оставались сами собой, а ведь очень многие в мире совсем озверели и творили невесть что.

   В гостиной смеялись девочки.

   — Мне всегда казалось: вот придет такой час, и все с воплями выбегут на улицу.

   — А по-моему, нет. Что ж вопить, когда изменить ничего нельзя.

   — Знаешь, мне только и жаль расставаться с тобой и с девочками. Я никогда не любил городскую жизнь и свою работу, вообще ничего не любил, только вас троих. И ни о чем я не пожалею, разве что неплохо бы увидеть еще хоть один погожий денек, да выпить глоток холодной воды в жару, да вздремнуть. Странно, как мы можем вот так сидеть и говорить об этом?

   — Так ведь все равно ничего не поделаешь.

   — Да, верно. Если б можно было, мы бы что-нибудь делали. Я думаю, это первый случай в истории — сегодня каждый в точности знает, что с ним будет завтра.

   — А интересно, что все станут делать сейчас, вечером, в ближайшие часы.

   — Пойдут в кино, послушают радио, посмотрят телевизор, уложат детишек спать и сами лягут — все, как всегда.

   — Пожалуй, этим можно гордиться — что все, как всегда.

   Минуту они сидели молча, потом он налил себе еще кофе.

   — Как ты думаешь, почему именно сегодня?

   — Потому.

   — А почему не в другой какой-нибудь день, в прошлом веке, или пятьсот лет назад, или тысячу?

   — Может быть, потому, что еще никогда не бывало такого дня — девятнадцатого октября тысяча девятьсот шестьдесят девятого года, а теперь он настал, вот и все. Такое уж особенное число, потому что в этот год во всем мире все обстоит так, а не иначе, — вот потому и настал конец.

   — Сегодня по обе стороны океана готовы к вылету бомбардировщики, и они никогда уже не приземлятся.

   — Вот отчасти и поэтому.

   — Что ж, — сказал он, вставая. — Чем будем заниматься? Вымоем посуду?

   Они перемыли посуду и аккуратней обычного ее убрали. В половине девятого уложили девочек, поцеловали их на ночь, зажгли по ночнику у кроваток и вышли, оставив дверь спальни чуточку приоткрытой.

   — Не знаю... — сказал муж, выходя, оглянулся и остановился с трубкой в руке.

   — О чем ты?

   — Закрыть дверь плотно или оставить щелку, чтоб было светлее...

   — А может быть, дети знают?

   — Нет, конечно, нет.

   Они сидели и читали газеты, и разговаривали, и слушали музыку по радио, а потом просто сидели у камина, глядя на раскаленные уголья, и часы пробили половину одиннадцатого, потом одиннадцать, потом половину двенадцатого. И они думали обо всех людях на свете, о том, кто как проводит этот вечер — каждый по-своему.

   — Что ж, — сказал он наконец. И поцеловал жену долгим поцелуем.

   — Все-таки нам было хорошо друг с другом.

   — Тебе хочется плакать? — спросил он.

   — Пожалуй, нет.

   Они прошли по всему дому и погасили свет, в спальне разделись, не зажигая огня, в прохладной темноте, и откинули одеяла.

   — Как приятно, простыни такие свежие.

   — Я устала.

   — Мы все устали.

   Они легли.

   — Одну минуту, — сказала она.

   Поднялась и вышла на кухню. Через минуту вернулась.

   — Забыла привернуть кран, — сказала она.

   Что-то в этом было очень забавное, он невольно засмеялся.

   Она тоже посмеялась, — и правда, забавно! Потом они перестали смеяться и лежали рядом в прохладной постели, держась за руки щекой к щеке.

   — Спокойной ночи, — сказал он еще через минуту.

   — Спокойной ночи.